Трудовые будни начались на следующий день, как только я поселился здесь в общежитие.
      Всего один день мне пришлось отработать на Шулявке – после чего меня, вместе с другими, перебросили на Гната Юры в район ТЦ «Колибри».
      Это были все здоровые, сельские ребята, которые даже не пытались в канаве скрыть за рамки приличия свои половые инстинкты, живо реагируя на каждую проходящую мимо юбку. Не пропуская даже древних старух. Молодым барышням обычно нет дела, кто у них под домом копается. На плоский сельский юмор кокетливо реагируют только девочки лет - под 70!
      Здороваясь, парни дергают руку так, словно пытаются выдернуть ее из сустава!
      Всего пару недель мы озеленяем территории, где поздней осенью велись работы. Разбрасываем завезенный чернозем и сеем траву.
      Меня не покидает ощущение какой-то нависшей надо мной тяжести. Этому ощущению придает реальности пасмурная погода. Все время над нами висит тяжелый полог, сотканный из рвани серых туч. То и дело сеется мелкий, весенний дождик.
      Это была, как бы, прелюдия к предстоящей работе, где к нам осторожно присматривались бригадиры. После этого начинается формирование бригад. Все делается путем внутренних опросов. Если кто-то по каким-то причинам не попал в число заветной бригады, его автоматически отправляли в уже устоявшуюся. Это намного хуже. Занять там хорошее место под солнцем, гораздо труднее (если это вообще возможно).
      Бригадир Леша Рубан, подойдя ко мне, сказал:
      - Тебе не надо здесь оставаться. До понедельника здесь точно тебе работы не будет. Езжай-ка ты лучше на Софиевскую.
      С Гната Юры на Софиевскую сплавили как раз тех, на кого здесь уже по разным причинам не могли рассчитывать. Этим людям предстояло сделать определенную работу за какие-то жалкие гроши, после чего от них, по каким-то надуманным причинам, должны были избавиться, как уже от отработанного материала. Весь барыш доставался начальству, - после чего набиралась новая партия рабочих…
      Благодаря хорошо налаженной рекламе в провинции, недостатка в рабочей силе на фирме никогда не ощущалось.
      Устав дома от беспробудного пьянства – люди из села вытягивались в столицу. Со всеми своими дикими повадками и привычками. Особенно, хорошо было видно здесь, на Выдубичах, рядом с Промышленной зоной, где оседало особенно много этих выходцев с родных, колхозных полей.
      Вырвавшись из под жесткого присмотра сельских паханов, они еще с большей силою ударились во все тяжкие. Все пространство перед «Фуршетом» (под транспортной развязкой), завалено всяким пластиковым мусором.
      Было видно, что эти люди морально больны, не утруждают себя мыслью, что от этого страдает вид родной столицы. Какой-то особый вид украинского свинства...
      Этим людям, как правило, по началу очень трудно было вписаться в кардинально новые для себя условия жизни в столице: где надо было жить по новым для себя правилам, которые в корне отличаются от тех, которые существуют по их селам и даже районным населенным пунктам. Здесь никто не будет ходить по общежитию с палкой, и упрашивать выйти на работу, как это делали еще до недавнего времени в колхозе их бригадиры. Здесь каждый должен был элементарно подчиняться заведенному режиму, - то есть: жить в определенном темпе, в котором нет места многим привычкам, которые они вывезли с собой. Не вышел без причины, раз, второй – сняли деньги, а потом уволили.
      Уже зная это, само начальство, не спешило с зарплатами, как правило, отдавая деньги в самом конце второго месяца работы (максимально допустимое законом время задержки вознаграждения).
      За эти два месяца численный состав бригад, как правило, менялся кардинально: бывшие колхозники не выдерживали ритма, спустив до копейки всю зарплату, возвращались домой, чтоб, спустя какое-то время, предпринять новую попытку.